В созвездии трапеции [сборник] - Николай Томан

— Ты.

— Я?

— Да, ты. Не надо только злиться. Посмотри лучше на себя в зеркало.

— Вы пришли издеваться надо мной? — спрашиваю я дрожащим от возмущения голосом.

Джэхэндр лишь тяжело вздыхает и, не произнеся ни слова, уходит.

…Долго не могу заснуть в эту ночь. Может быть, это ветер, бушующий за окнами, не дает мне успокоиться?

Встаю. Открываю окно. Холодные порывы ветра, длинные листья пальмовых деревьев и еще что-то, похожее на пэннэлей, врываются в мою комнату.

За окном непроглядная тьма. Не зажигая света, смотрю на небо. Темно, ни одной звездочки, все заволокло тучами. А как хочется посмотреть на далекую таинственную Эффу или хотя бы на ее Желтую звезду. Что же на ней все-таки: какая жизнь?

Сколько споров было у нас об этой Эффе, хотя ее и не обнаружишь невооруженным глазом. Даже в мощный рефлектор с электронными преобразователями Эффа видна лишь как светло-зеленое пятнышко, хотя диаметр ее не меньше, чем у нашей Джуммы.

Но, как ни далека от нас Эффа, интерес к ней всегда был велик. Ученые давно уже допускали возможность существования на ней жизни. Большинство из них считало это бесспорным. Спорили лишь о степени развития ее. Одни полагали, что на Эффе господствуют большие леса семенных папоротников и голосеменных растений, а животный мир представляют первые пресмыкающиеся и древние земноводные. Другие допускали более высокое развитие живой природы: максимальное распространение лесов, вымирание архаических млекопитающих и начало развития антропоидов. Лишь существование разумных существ отрицалось почти всеми. Верили в это всего несколько человек, в их числе отец Рэшэда Окхэя — Опаз Окхэй, знаменитый конструктор космических ракет.

Только после долгих дискуссий решено было послать к Эффе две ракеты, а спустя год — еще несколько к другим планетам ближайших звезд. Почти все они вернулись ни с чем, а из тех, которые летали к Эффе, возвратилась лишь одна. Она-то и принесла на своей магнитной пленке изображение девушки.

Может быть, и прав был Опаз Окхэй, но сможет ли сын покойного конструктора подтвердить теперь догадку своего отца?

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

В «Астрономическом вестнике» опубликован подробный отчет о последнем заседании Совета ученых. Он написан в строго официальном тоне и совершенно объективен. О гипотезе Рэшэда говорится в нем лишь то, что я слышала от него самого. Столь, же беспристрастно дана и дискуссия по этому поводу. Зато в специальной статье, посвященной проблеме жизни на Эффе, достается Рэшэду еще больше, чем на заседании Совета. Досаднее всего, что автор статьи — известный ученый. По его мнению, жизнь на Эффе может существовать только в зачаточном состоянии…

А в «Медицинском вестнике» два очень почтенных астробиолога, напротив, уверяют, что жизнь на Эффе давно уже угасла, ибо, по их подсчетам, Желтая звезда гораздо старше нашей. О девушке с Эффы во всех статьях говорится иронически. Высказываются даже предположения: не попала ли случайно на магнитную ленту космической ракеты одна из дикторш наших многочисленных телевизионных станций?

А что, если это действительно так? Поводов к сомнениям более чем достаточно не только у ученых. Мало разве прочитано нами фантастических романов об обитателях других миров, и почти всюду изображаются они не такими, как мы. Вот и сейчас в моем воображении возникают то безобразные существа с огромными черепами и хилыми тельцами, то какие-то четверорукие чудовища с могучими телами и микроскопическими черепными коробками.

Я не принимаю всерьез весь этот фантастический мир, созданный нашими писателями, но, окажись на магнитной ленте космической ракеты какой-либо из этих уродов, я бы, кажется, меньше сомневалась в его реальности. И в то же время я не могу не верить Рэшэду…

У меня голова начинает кружиться от подобных мыслей.

Нужно, пожалуй, зайти к брату, посоветоваться с ним, сама я в этом ни за что не разберусь…

Хоррэла нахожу в центральном павильоне нашей обсерватории. Мой брат чем-то озабочен.

— Что мрачный такой?

— Был сегодня неприятный разговор в Совете, — неохотно отвечает Хоррэл.

— О Рэшэде?

— О нем. Обвинили его в несерьезности утверждения о существовании разумной жизни на Эффе. Рекомендовали не выступать нигде по этому вопросу, пока не будут окончательно восстановлены показания приборов космической ракеты.

— А кто присутствовал при этом разговоре?

— Почти все члены Совета.

— И Джэхэндр?

— И он тоже.

— Это уж не он ли обвинил Рэшэда в несерьезности?

— Ну что ты! Напротив, пытался даже защищать его. Не очень, правда, успешно.

— Рэшэд тоже при этом присутствовал?

— Как же можно было вести такой разговор без него?

— Ну, а Рэшэд?

Я изо всех сил стараюсь не выдать своего волнения, но это мне не удается. Хоррэл, однако, не замечает ничего: он весь погружен в свои мысли и ждет не дождется, когда я уйду.

— Ты же знаешь его характер, — рассеянно отвечает он. — Спокоен, как всегда. Даже я волновался за него, пожалуй, больше, чем он сам.

— Но в чем же все-таки обвиняли его конкретно?

— В том, что ему не следовало демонстрировать столь широкой аудитории магнитную ленту с изображением девушки. Ты же знаешь, что по его просьбе на заседание были приглашены, кроме астрономов, многие другие ученые, не члены Совета.

— А что ответил на это Рэшэд?

— Что он не видит оснований скрывать эту ленту от научной общественности, так как в существовании на Эффе высокоразвитой жизни он нисколько — не сомневается.

— А ты? — настороженно заглядываю я в глаза брата.

Он отвечает, почти не задумываясь:

— В том, что на Эффе возможна жизнь, не сомневаюсь и я. Для этого на ней имеются все необходимые условия.

Он говорил это таким тоном, будто мне и без дальнейших пояснений все должно быть ясно. Но мне не все ясно. Мне теперь вообще хочется знать как можно больше и о Желтой звезде и особенно об Эффе. Почему, например, важны размеры этой планеты для возникновения на ней жизни?

— Дело тут в том, Шэрэль, — устало поясняет Хоррэл (для него все это — прописные истины), — что именно в массах космических тел заключается коренная разница между звездами и планетами. В планете с массой, равной одной двадцатой или одной двадцать пятой такой звезды, как Желтая, внутреннее давление и температура должны повыситься настолько, что станут возможны ядерные реакции. Такое космическое тело, следовательно, само может превратиться в звезду. Но даже в том случае, если бы масса Эффы составляла только одну тысячную массы своей звезды, она все еще была бы слишком велика для возникновения на ней жизни. Почему? Да по той причине, что такая планета способна удержать слишком большую атмосферу, сквозь которую лучи Желтой звезды не в состоянии проникнуть к ее твердой оболочке.